Немецкий концерн BASF SE обсуждает слияние своего нефтегазового подразделения Wintershall с Dea Deutsche Erdoel. Последняя контролируется группой LetterOne (L1), сообщило 24 ноября агентство Bloomberg со ссылкой на свои источники. Компании эту информацию подтвердили. По данным агентства, новая компания может стоить 10 млрд евро. В перспективе, пишет Bloomberg и подтверждают компании, возможно проведение IPO.

Впрочем, пока нет гарантии, что сделка будет закрыта, говорят представители компаний. Подробности готовящейся сделки они раскрывать отказались. Представитель BASF лишь сказал, что у его компании будет большая часть акций совместного предприятия.

L1 была создана в 2013 г. Михаилом Фридманом вместе с его партнерами по «Альфа-групп» Германом Ханом и Алексеем Кузьмичевым. Компания инвестирует в международные проекты, основной капитал – $14 млрд – фонд получил в 2013 г. за проданную «Роснефти» 25%-ную долю в ТНК-BP. У фонда диверсифицированный портфель – от технологий и медицины до ритейла и энергетики. В 2015 г. L1 купила у RWE нефтегазовую компанию Dea (потом переименована в Dea Deutsche Erdoel). Тогда Wintershall тоже боролась за покупку Dea, но предложила меньше за актив. Позже L1 приобрела еще норвежское подразделение E.On. Сейчас у компании 128 лицензий в восьми странах: Германии, Алжире, Египте, Дании, Ливии, Мексике, Норвегии, Туркмении.

Добыча компании за 2016 г. составила 50 млн барр. нефтяного эквивалента. Нефтегазовое подразделение BASF – Wintershall добывает намного больше – 165 млн барр. нефтяного эквивалента. Компания работает на шельфе Великобритании, Норвегии, Дании, в Аргентине, Ливии и ОАЭ. У нее также есть активы в России.

В результате объединения может получиться довольно крупная компания, подсчитал директор отдела корпораций Fitch Дмитрий Маринченко. Ее можно будет сравнить, например, с «Татнефтью». В добыче на Dea будет приходиться около четверти, а в EBITDA – около трети, добавил Маринченко.

Что есть у BASF в России

Wintershall владеет 50% в АО «Ачимгаз» – СП с «Газпромом», занимающемся добычей газа и конденсата из ачимовской толщи Уренгойского месторождения, 25,1% в двух других участках ачимовских отложений Уренгойского газоконденсатного месторождения, 35% «Севернефтегазпрома» – СП с «Газпромом» и немецкой Uniper, владеющего лицензией на разработку Южно-Русского нефтегазоконденсатного месторождения, а также 50% в ООО «Волгодеминойл» – СП с «внучкой» «Лукойла» по добыче нефти и газа в Волгоградской области.

Причин для объединения может быть несколько. «Обе компании занимаются добычей в Северном море, для которого характерны достаточно высокая степень выработанности месторождений и высокие издержки. В условиях низких цен на нефть некоторые небольшие компании предпочитают объединяться для экономии на масштабах и логистике – например, в результате слияния компании Det Norsk и активов BP в Норвегии год назад появилась компания Aker BP, крупнейший после Statoil игрок в регионе», – говорит Маринченко. Кроме того, объединение потенциально позволит компании участвовать в более крупных проектах и упростит привлечение финансирования. Наконец, переход контроля к BASF мог бы нивелировать политические риски, которые могли мешать экспансии Dea в некоторых развитых странах. Так, Dea пришлось продать газовые активы в Великобритании в 2015 г. перед переходом компании под контроль Фридмана, напоминает Маринченко.

С ним согласен аналитик «Атона» Александр Корнилов: «BASF имеет серьезный политический вес на европейском рынке, у нее исторически хорошие отношения с «Газпромом». «Дочке» BASF Wintershall принадлежит 15% экспортного газопровода «Северный поток», компания участвует и в строительстве «Северного потока – 2», добавляет Корнилов.

Цель сделки – получить экономический эффект от объединения активов и выхода на биржу, говорит партнер консалтинговой компании Urus Advisory Алексей Панин. Что касается российских активов Wintershall, то у L1 особого интереса к ним нет. «У Фридмана и его партнеров и так все хорошо, они состоялись как международные инвесторы, – отмечает Панин. – С тех пор как они продали ТНК-ВР, российский нефтегазовый рынок лучше и конкурентнее не стал. У них нет никаких причин возвращаться в Россию».

Но в таких сделках всегда есть риск, связанный с санкционным режимом против России, добавляет Панин. Однако L1 и ее владельцы не подпадают под персональные или секторальные санкции, у Dea нет проектов в России, напоминает управляющий партнер юридической фирмы Art de Lex Дмитрий Магоня. Российские проекты Wintershall также не подпадают под секторальные санкции, отмечает он. Но предсказать планы США по возможному ужесточению санкций невозможно, добавляет юрист.